Третий этап феноменологии Э. Гуссерля

Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология.

«Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология» — последняя большая работа Гуссерля которая была издана уже после смерти в 1954г. его учениками. Главная рукопись датируется 1935–1936 гг., поводом к началу работы над сочинением было приглашение Венского культурного союза выступить с докладом, «Философия в условиях кризиса европейского человечества» который Гуссерль прочел в Вене 7 мая 1935 г. Это первое из опубликованных сочинений, где Гуссерль открыто, занимает позицию по отношению к истории и вообще тематически обсуждает вопрос об историчности философии.
Гуссерль полагал, что в основе жизненного кризиса европейского человечества лежит его духовный кризис. Духовный кризис новоевропейского человечества вызван тем, что в кризисное состояние пришло его научное мировоззрение. Все новоевропейские науки Гуссерль объединяет в «Кризисе европейских наук» термином «галилеевская наука». Вот она-то, по его мнению, и есть наука в собственном смысле этого слова. Иначе говоря, по его мнению, наука, в подлинном смысле этого слова, возникла сравнительно недавно, в конце XVI—начале XVII века.
Исходную причину кризиса европейских наук Гуссерль усматривает в том, что деятели галилеевской науки имели неосторожность свои чисто методологические требования онтологизировать. Они стали утверждать, что только то, что допускает возможность своего исследования научными методами, существует реально и объективно. Все остальное
было объявлено плодом чисто субъективных и наивных человеческих мнений и верований, результатом разного рода иллюзий и ошибок. Эта точка зрения немедленно нашла отражение и в философии нового времени эта концепция наиболее четко проявилась в философии Джона Локка и, в частности, в его знаменитом учении о первичных и вторичных качествах.
Кризис европейских наук Гуссерль видит в скептицизме и релятивизме (т.е. относительность, условность и субъективность человеческого познания). Выход из этого кризиса он видит в трансцендентальной феноменологии. Ядром трансцендентальной феноменологии является учение о феноменологической, или трансцендентальной, редукции. Согласно Гуссерлю, только применяя метод феноменологической редукции можно обнаружить область несомненных абсолютных истин. Одним из самых главных принципов в феноменологии, по мнению Гуссерля является принцип интенциональности сознания, (т.е. всякий акт его направлен на какой-то объект) в том числе и трансцендентального.
Критикуя современную философию, он утверждал, что она еще не существует как универсальная наука. Он пишет что: «Философия как универсальная объективная наука… вовсе не есть универсальная наука. В свой круг исследования она помещает только конституированные предметные полюса, она остается, слепа к трансцендентально конституирующему, полному и конкретному бытию и жизни» .
Особенно остро Гуссерль подверг критики в адрес психологии и историцизма, которые пытаются обосновать свою ценность на фактах, которые этой ценностью не обладают.
История понимается здесь как преодоление естественной (естественно-практической) установки, в которой рассматривается непосредственно данное, и как развертывание философской феопиа, которая, в понимании Гуссерля, представляет собой своего рода эпохe (т.е. в воздержании от веры в реальность окружающего мира) в отношении изначально заинтересованной жизни, а в позитивном аспекте — постижение сущего в его целостности. Первое эпохэ Гуссерль определяет как первый методический шаг, который необходимо требуется совершить в отношении всех объективных наук. Это означает привлечения любых объективно-научных познаний, эпохe в отношении всех критических позиций, интересующихся их истинностью или ложностью, даже по отношению к их ведущей идее объективного познания мира . Однако отмечает Гусссерль, что: «в этом эпохe для нас, его осуществляющих, науки и ученые не исчезают. Они остаются тем, чем во всяком случае были раньше, а именно фактами в единой взаимосвязи жизненного мира; разница лишь в том, что в силу эпохe мы не функционируем теперь как соучаствующие в их интересах, в их работе.
Мы как раз учреждаем в себе особую хабитуальную (т.е. неосознаваемую основу поведения) направленность интереса, принимаем некоторую установку, которая похожа на профессиональную и располагает особым «профессиональным временем» . Но помимо этой универсальности пошагового воздержания возможен и совершенно другой способ универсального эпохe, которое Гуссерль определяет как «трансцендентальное» эпохе, которое им «понимается как хабитуальная установка, принять которую мы решаемся раз и навсегда» . Согласно ей одним разом прекращает совокупное осуществление значимостей, пронизывающее всю естественную жизнь мира и все (скрытое или явное) сплетение этих значимостей, т. е. то осуществление, которое как единая «естественная установка» и составляет «обычную» жизнь, жизнь «напрямую». Мы получаем тем самым установку над универсальной жизнью сознания (жизнью отдельных субъектов и жизнью интерсубъективной т.е. присущую субъектам структуру общности, обеспечивающую возможность взаимопонимания и общезначимость), в которой для тех, кто ведет наивную простую жизнь мир существует «тут», как бесспорно наличествующий, как универсум на личного, как поле всех уже приобретенных и вновь учреждаемых жизненных интересов. Все они посредством эпохe сразу выводятся из игры, а вместе с тем приостанавливается и вся естественная простая жизнь, ориентированная надействительности «этого» мира .
С этим притязанием на тотальность только и возникает вообще идея таким образом - бесконечного, имеющая решающее значение для западного человечества. Этот поворот, с которым, согласно Гуссерлю, происходит одновременно и преодоление мифического, впервые создает возможность для возникновения европейских наук, которые в дальнейшем все более выходят на передний план и перестают сознавать свою связь с философией.
Он пишет что если: «в Древней Греции новое человечество (философское, научное человечество) сочло себя обязанным преобразовать целевую идею «познания» и «истины», свойственную естественному вот-бытию, и придать вновь образованной идее «объективной истины» более высокое достоинство, делающее ее нормой всякого познания. В связи с этим возникает в конце концов идея универсальной науки, в своей бесконечности объемлющей всякое возможное познание,— дерзкая идея, руководящая всем Новым временем» . В центре гуссерлевского вопрошания стоит вопрос: каким образом при столь великолепном развитии новых наук дело все же могло дойти до их кризиса, который знаменует одновременно и кризис европейского человечества? Ради этого он с особой тщательностью прослеживает возникновение науки Нового времени у Галилея.
Во всех этих размышлениях Гуссерлем постоянно руководит тайное прозрение относительно того, что телос, явившийся европейскому человечеству с началом греческой философии «сообразно которому оно хочет стать человечеством на основе философского разума и может пребыть только в качестве такового»,— оказался утрачен, а с ним и смысл философии как развертывающегося в истории «выявления универсального разума, „врожденного“ человечеству как таковому». Снова сделать этот телос зримым, показав, как науки, отбирающие место у философии, неизменно оказываются не состоятельными, поскольку от них остается (и не может не остаться) скрытым их собственный смысловой фундамент, поскольку иссякает их притязание на тотальность в объяснении сущего, — это составляет собственную основную задачу Гуссерля.
Он пишет, что: «Науки осуществляют свои построения на само собой разумеющейся почве жизненного мира, извлекая из него то, что когда-либо бывает потребно для тех или иных преследуемых ими целей. Но пользоваться жизненным миром таким способом не означает научно познавать сам этот мир в его собственном способе бытия» .
В эту эпоху мышления Гуссерля постоянно занимает проблема онтологии жизненного мира, т. е. мира, который всегда уже доступен нам прежде всякой науки, так что сама наука может быть понята только исходя из некого превращения жизненного мира (в смысле его идеализации). В противоположности между «жизненным миром» и «по-себе-истинным миром» (миром науки) вес с научного постижения сущего как истинного мира следует перенести на жизненный мир. Не затем, однако, чтобы просто ограничиться выявлением структур «жизненного мира», а потому, что в ходе становления жизненного мира можно ясно увидеть работу трансцендентального ego. Жизненный мир и мир объективно-научный мир у нас, по учению Гуссерля являются, взаимосвязанными. Он пишет что: «конкретный жизненный мир в одно и тоже время образует почву, в которой коренится «научно истинный» мир, и объемлет в себе этот мир в своей собственной универсальной конкретности» .
Собственно говоря, раскрыть эту работу и дать доступ к ней должна была психология. Однако последняя не смогла этого сделать, поскольку ее всюду понимали по образцу естественных наук, и потому сущность субъекта не могла даже предстать перед нею. Гуссерль убежден в том, что этот существенный недостаток, находящий свое выражение как раз в раздвоении на объективизм и субъективизм, преодолевается только трансцендентальной феноменологией в ходе высвобождения изначального телоса (т.е. конечной цели), который можно разглядеть после обнаружения трансцендентального ego (Я).
Он пишет, что: «Никакая объективная наука, никакая психология, которая все же хотела стать универсальной наукой о субъективном, никакая философия не смогла когда-либо тематизировать и тем самым действительно открыть это царство субъективного» .
Развитие метафизики Нового времени может быть понято, по его мнению, только как развитие в направлении к феноменологии. Поэтому работа о кризисе, которая должна, выявить основания европейского жизненного кризиса, задумана в то же время как введение в трансцендентальную феноменологию. В рассмотрении этого комплекса вопросов феноменология, должна утвердиться как фундаментальная философия, т.е. как осуществительница притязаний на универсальное знание: как универсальная наука.
Это означает, что только феноменология и дает доступ к тому, что, подразумевается под жизненным миром и чем, должна быть психология. От понятых таким образом жизненного мира и психологии естественный путь ведет далее к феноменологии.
С достижением подлинного понимания жизненного мира выявляется и то основание, на котором, не видя его, всегда уже стоят науки. Таким образом, феноменология способствует, обретению науками понимания самих себя; а с достижением подлинного понимания психологии, которое состоит в раскрытии трансцендентальной субъективности, она дает возможность по-новому понять отношение между субъектом и сущим, преодолеть роковой разрыв между объективизмом и субъективизмом. Все это, по замыслу Гуссерля, должно привести к тому, чтобы вновь воскресла вера в человеческий разум, которая впервые заявила о себе у греков, а в эпоху Возрождения господствовала среди людей.
В этом аспекте философия исторически представляет собой движение человеческого разума к самому себе, в ней исполняется ответственность человеческого рода перед самим собой. Отсюда вытекает и этическая функция философии: указывать человечеству, чем оно должно быть.
В “Кризисе европейских наук” Гуссерль объявляет предельной основой всех межсубъектных взаимосвязей жизненный мир (окружающий мир жизни, которым охватывается не только личная, но и общественно-историческая жизнь человека), предданный и постоянно значимый в качестве всеобщего. Идея обоснования интерсубъективности (т.е. общности опыта) через жизненный мир оказалась весьма продуктивной и была подхвачена, в частности, в феноменологической социологии.
Согласно Гуссерлю, если бы мы все наконец осознали, что живем не в мире трансцендентных нам объектов, а в мире объектов интенциональных, то исчезли бы малейшие поводы для возникновения скептицизма. Исчезли бы поводы для его возникновения и в среде ученых и философов. Таким образом, кризис европейских наук был бы преодолен.