Скачать данную статью можно здесь http://yadi.sk/d/rrmsmhG4DdNxD
Страницы указанные жирным шрифтом по середине строки соответствуют оригиналу статьи, что важно при цитировании, которая идентично той, что представлена ниже.
149
ПРОБЛЕМА АДИАФОРЫ В ЭТИКЕ И В УЧЕНИИ ФЕОФАНА ЗАТВОРНИКА
В данной статье анализируется проблема многозначности
и исторической переходности понятия адиафоры в рамках различных
религиозно-философских школ. Особое внимание уделяется малоизученным аспектам в
этическом учении Феофана Затворника. Выявляются истоки разногласий вызывающих
адиафорные споры в этике, требующих дальнейшего исследования.
Ключевые слова: адиафора,
адиафорные споры, Феофан Затворник, Стоя, стоицизм.
Данная тема, в которой рассматривается учение об
адиафоре (в букв. пер. с греч. «безразличное», действие с точки зрения добра
или зла), является полисемантичной проблемой, не имеющей единого
концептуального решения и исторически менявшееся даже в рамках одной
философской школы, например стоиков, среди которой ее учение получило особое
развитие. Тем более эта проблема получила обострение и породила немало споров в
рамках христианского становление религиозно-нравственного вероучения. Особенно
ярко это проявилось в период Реформации среди лютеранских мыслителей (с
1548-1576 гг.), аппелировавших в спорных вопросах к Священному Писанию, в
котором упоминание об адиафоре отсутствует.
Поэтому и решение по данной проблеме в этике, особенно
среди религиозных мыслителей, носило неоднозначное решение в виде временных
соглашений
о «средних вещах» в протестантизме или
частного богословского мнения в православии, например в учении Феофана
Затворника, которое мы рассмотрим далее более подробно. Из всего вышесказанного
следует, что для решения проблемы адиафоры, требуется конкретный исторический
анализ.
При изучении
стоического учения специалисты отмечают его мало изученность, особенно это
касается периода ранней Стои (кон. IV
века до н.э. - середина II века до н.э.). Они обращают внимание на то, что учение
самих стоиков раннего периода сохранились лишь во фрагментах, и оно в основном
реконструируется по более поздним источникам Диогена Лаэртского и Секста
Эмпирика и др., которые нет возможности проверить по первоисточникам на
точность передачи идей их авторов. [11, с.27-28]. Согласно Диогену Лаэртскому для древней Стои всякое сущее подразделялось на благое,
злое и безразличное («ни то ни другое») Единственным объектом их нравственного
выбора является благо, все же остальное (по другим критериям) может быть лишь
предпочитаемо [4, с. 276-277].
Безразличное по учению стоиков «обладает большей или меньшей ценностью» и «есть то,
чем можно пользоваться хорошо или плохо».
[11,
с.176].
По этому поводу академик А.А. Гусейнов отмечает, что
еще первые стоики учили, благо есть добродетель, зло есть порок, все остальное
есть безразличное. «Однако в сфере безразличного выделяются предметы
предпочтительные и избегаемые: предпочтительно все, что способствует жизни
человека в ее физическом и социальном измерениях (здоровье, сила, богатство,
забота о родителях, красота и т.д.), избегаемо все противоположное» [3, с.
120].
Учение об адиафоре
кроме cтоической параллельно формировалось и в кинической
традиции и к кон. IV в. до н. э. стало нормой. Для киников адиафорой считалось все, что не ведет к
единственной цели человека – добродетели. Тройное деление добродетелей на благо,
зло и безразличное не было изобретением стоиков. Оно, вероятно, восходило к
диалогам Платона. Так
в диалоге Горгий Платон отмечает что, ни хорошим не дурным мы называем «то, что
в иных случаях причастно благу, в иных – злу, а в иных ни - тому ни другому,
как например, «сидеть», «ходить», «бегать», «плавать» [8, с. 502].
Анализируя этическое учение стоиков, Секст Эмпирик
отмечает, что среди стоиков производятся и дальнейшее различение на вещи
«предпочтительные», соответствующие природе такие как здоровье, телесная
крепость, красота, богатство, слава и вещи, противные природе, которые следует
избегать. К числу, них относятся: болезнь, боль, бедность. И наконец, на «то,
что не вызывает ни стремления, ни отвращения к себе как, например, то четное
или нечетное количество звезд или волос на голове» [9, с. 17].
Членение
«безразличного», придававшее ему несоизмеримо высокий предметный статус внутри
этического поля, свидетельствовало о недостаточ-
150
ной строгости
этической теории и вызвало негативную реакцию уже среди ранних стоиков. Так,
например, Аристон Хиосский, считал все «безразличное» абсолютно безразличным и
вообще не принимал его во внимание. А для Средней и Поздней Стои (II-I века до н.э. - I-III века н.э.) был характерно
введение понятие «предпочитаемого» как разновидности блага и целеполагания [10,
с. 17]. В этот период адиафорное учение переходит
в обиход этических наставлений.
Среди христианских мыслителей к понятию адиафоры
первыми обратились представители II-III вв.
Александрийской школы: Климент Александрийский и Ориген, пытавшиеся в рамках
христианского вероучения, использовать античное философское наследие. Так,
например Климент Александрийский в своем произведении «Строматы» пишет: «то,
что не есть добро, не является обязательно злом. Есть вещи, стоящие посреди
добра и зла, и среди них некоторые следует предпочитать, а некоторые отвергать»
[5, с. 71]. Этические учение Оригена также во многом созвучно античному
философскому представлению об адиафоре. Он утверждает, что жизнь и смерть,
поскольку ими в равной мере с христианами обладают и язычники и не разумные
звери, безразличны для христианской нравственности.
Однако уже в учении Оригена существует и отличие от
античной традиции, которое проявляется в том, что такие качества как мудрость и
мужество он относит к разряду адиафоры, и они обладают способностью
превращаться в благо в зависимости лишь от того, содействуют ли они
прославлению Бога и проявлению любви к ближнему или нет. Кроме Климента
Александрийского и Оригена проблема адиафоры затрагивалась также в трудах
Лактация, Василия Великого, Амвросия Медиоланского, Августина Аврелия и Иоанна
Кассиана Римлянина. Но с течением времени круг «безразличных» вещей среди
христианских мыслителей постепенно сужался, например уже в нач. V в.
Августин Аврелий отрицал возможность существования «нейтральных» человеческих
поступков. Также происходила переоценка ценностей некоторых сторон жизни
человека, когда такие ценности как девственность и брак, считавшиеся с
философской точки зрения адиафорой, приобретают достоинство истинного блага.
По этому поводу справедливо пишет современный
исследователь данной проблемы А.Ю.
Миронов, что: «в христианской этике понятие адиафоры отмечает границу между
утверждающими и запрещающими заповедями как Божественными установлениями и тем
самым выделяет объект и содержание как прямо не запрещенного, так и явно не
разрешенного, т.е. маркирует спорную область человеческой свободы и переходных
явлений, всегда проблематичных в силу их зависимости от исходных предпосылок,
критериев и принципов интерпретации» [7, с. 301-302].
Тонкая грань между разрешенным и запрещенным в религиозной
этике становилась постепенно настолько узкой и точно не определенной, что при
решении вопроса, что считать адиафорой и существует ли вообще такая
«промежуточная область», безразличная с точки зрения добра и зла, вызывала
сомнения и споры среди ее исследователей. Так, например, среди лютеран в XVI вв. происходили неоднократно дискуссии о содержании
понятия адиафоры относительно некоторых обрядов и обычаев в церковной жизни,
которые как безразличные могут быть соблюдаемы и не соблюдаемы, без нарушения
Священного Писания, эта проблема касалась допустимости для христиан посещения
театра, участия в танцах и играх. Ортодоксальные лютеране считали вышеназванные
действия безразличными, а пиетисты утверждали, что с этической точки зрения нет
деяний безразличных и потому вышеназванные действия недопустимы для
христианина. Хотя этот спор и закончился между ними временным соглашением, но
окончательно так и не был решен [1, с. 41].
Среди христианских
мыслителей более позднего времени также нет единства по решению проблемы
адиафоры. Ими высказываются суждения по данному вопросу от гипотетических до
гиперкритических. Святитель Феофан
Затворник (1815-1894) не высказывал по этой проблеме категоричных суждений,
но отмечал, что хотя и бывают действия безразличные, однако даже если
незначительные на вид действия получают определенную цель, то они уже перестают
быть безразличными.
Вообще любое сознательное действие, исходящее от
человека и имеющее определенную цель, непременно имеет определенное
нравственное качество с позиций добра и зла [15, с. 202]. Также нравственное
действие во многом зависит от того, кто его совершает, в каком месте и в какое
время [14, c.209]. Феофан Затворник,
допускал безразличные действия при определенных условиях. По его учению все нравственные действия человека
подразделяются на обязанности, советы и действия безразличные. Большая часть предметов возведена в неизменное правило
и закон, так, что не желать и ни делать их нельзя. Они составляют круг
обязанностей человека. Несколько предметов предлагаются в виде советов. Многие
из дел остаются без определения их значения, такие дела называются
151
безразличные, которые не добры и не злы сами по себе.
[13, с. 41-42].
Так, профессор СПбДА А.А. Бронзов, в кон. XIX в.
отрицал существование адиафорных действий, которые безотчетно используют в
своей повседневной речи некоторые современные моралисты. Он полагал, что если и
можно допустить применения адиафоры при решении вопросов юридических подобно
немецкому философу Ф. Шлейермахеру
(1768-1834), то в сфере нравственности, такой подход является абсолютно
неприемлемым. По его учению наше нравственное чувство не оставляет без внимания
и оценки ни одного нашего нравственного действия. Если же допустить
существование безразличных действий, то пришлось бы допустить, что в некоторых
случаях наше нравственное чувство относится совершенно безучастно к
определенным человеческим поступкам, против чего, однако, говорит как
внимательное беспристрастное самонаблюдение, так и свидетельства, сообщаемые
нам о себе другими людьми [2, с. 109, 126].
Обязанности
рассматриваются Феофаном Затворником как заповеди, исполнить которые есть
необходимый долг каждого их них. В отличие от обязанностей советы даются в виде
рекомендаций, которые человек вправе принять по мере необходимости на свое
усмотрение. Также существуют безразличные дела, совершения которых целиком
остаются на личном усмотрении человека.
Нравственные действия определяются предметами, целью и обстоятельствами.
Заповеди Божии составляют основу нравственной жизни, советы выше закона, а
безразличное действие ниже его [12, с. 120].
В современной
светской этики по проблеме адиафоры существует точка зрения, с которой на
наш взгляд можно согласиться, высказанная
профессором П.Е. Матвеевым, что
адиафорные действия, могут быть «безразличны для греха, но не безразличны для добра или зла, что вообще исключено, учитывая всеобщность морали» [6, c. 68].
Подводя итог данной
работы, стоит отметить, что в рамках одной статьи нельзя исчерпать всей
проблематики решения по вопросам адиафоры. Поэтому ее следует рассматривать
лишь как вводную часть к исследованию, для детального изучение которого
требуется дальнейшая специальная фундаментальная работа.
Библиография
1. Адиафорный спор //
Христианство: Энциклопедический словарь в 3т. Т.1. / под ред. Аверинцева. М.:
Большая Российская энциклопедия,1993. – 863с.
2. Бронзов А.А.
Нравственно-безразличное и «дозволенное». - СПб., 2009 / Архив журнала
«Христианское чтение», 1897. №1.
3.
Гусейнов А.А. Долг // Этика: Энциклопедический словарь / Под ред. Р.Г. Апресяна
и А.А. Гусейнова. — М.: Гардарики, 2001. - 671 с.
4. Диоген Лаэртский. О
жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / Ред. тома и авт. вступ. ст.
А. Ф. Лосев; Перевод М. Л. Гаспарова.— 2-е изд. — М.: Мысль, 1986. - 571с.
5. Климент Александрийский.
Строматы (кн. 4-5). Т. 2. Подготовка текста, пер. и коммент. Е.В. Афанасина. -
СПб.: «Издательство Олега Абышко», 2003. – 336с.
6. Матвеев П.Е. Моральные
ценности / Владим. гос. ун-т. Монография. – Владимир, 2004. – 190с.
7. Миронов А.Ю. Адиафора.
Православная энциклопедия / Под общ ред. патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Т.1. - М.: Церковно-научный центр Русской
Православной церкви «Православная энциклопедия», 2000. – 752с.
8.
Платон. Горгий. Собр. Соч. в 4т. Т. 1. / общ. ред А.Ф. Лосева и др.; Авт.
Вступит. Статьи А.Ф. Лосев. А.А. Тахо-Годи; Пер. с древнегреч. – М.: Мысль,
1990. – 860с.
9. Секст Эмпирик. Книга XI. Против этиков // Секст
Эмпирик. Соч. в 2т. Т.2. Против ученых / Общ. ред. А. Ф. Лосева. Пер. с
древнегреч. - М., 1976.
М .,
«Мысль», 1970. - 421 с.
10.
Столяров А.А. Адиафора // Этика: энциклопедический словарь / Под ред. Р.Г.
Апресяна, А.А. Гусейнова и др. – М: Гардарики, 2001. – 671с.
11. Столяров А. А. Стоя и Стоицизм. М.:
АО «Ками Грyп», 1995, 448с.
12.Феофан
Затворник Вышенский, свт. Начертание христианского нравоучения. – М.: Лепта
Книга, 2008 – 752с.
13.Феофан
Затворник, свт. Воплощенное домостроительство. Опыт христианской психологии в
письмах. - М. 2008. – 464с.
14.Феофан
Затворник, свт. Малые произведения. М.: Правило веры, 2008. – 622с.
152
A.V.Abramov
The problem of adiaphora in the ethical
doctrine of Feofan Zatvornic
It is analyzed a problem of multiple
meaning and historical transitivity of the concept “adiaphora” within limits of
various religious-philosophical schools in this article. Also it’s payed
attention to little-studied aspects s in the ethical doctrine of Feofan
Zatvornic. It’s exposed the origins of difficulties that became the reasons of
argument about adiaphora in the ethic and it’s showed that it needs a further
scientific research.
Key words: adiaphora, the adiaphora
arguments, Feofan Zatvornic,
Stoa,
stoicism.
