Статья опубликована в сборнике: Материалы V Международной научной конференции. Том 6. Церковь, государство и общество в истории России и православных стран: религия, наука и образованиеC. 133- 141.
133
При анализе понятия веры,
надежды и любви в учении Феофана Затворника, обращает внимание на себя тот
факт, что данные понятия у него является
полисемантичными, особенно это суждение касается его учения о вере. Поскольку они выступают в его
трудах, как в виде определенной познавательной деятельности, так и определенной
добродетели.
Надо сказать, что сам вопрос веры, к которому мы здесь
приступаем, вошел в философию и богословие по преимуществу лишь со времени
Иисуса Христа. В античности такой
необходимости в нем не было, потому что в то время сомнения в существование
объективной реальности общества, удостоверялись человеческими органами чувств и
разумом. Факт боговоплощения Христа и многие
события из его земной жизни
нельзя было обосновать одним
разумом, их можно было принять только через веру. Поэтому уже у апостола Павла встречается
классическое определение веры как «осуществление ожидаемого и уверенность в
невидимом» (Евр. 11, 1).
Проблема соотношения
религиозной веры и морали довольно хорошо изучена в философии и
богословии. Кьеркегор, например,
предавал особую значимость вере как
важнейшего средства борьбы с грехом, которая является его противоположностью [4,
с. 357]. Но отношения к понятию веры со временем подверглись различного рода
искажениям. Поэтому в XX веке, например П. Тиллих анализируя
учение о вере, хотя сам в ней не сомневался, констатировал, что «Это один из тех терминов, который сам
134
нуждается в исцелении,
прежде чем его можно будет использовать для исцеления людей» [11, с.132]. Аналогичным
образом пересматривалось традиционное христианское представление и отношение к
нему в его учении о надежде и любви. Так, например, П.Я. Чаадаев еще в XIX веке, как отмечал М.К. Мамардашвили, предлагал
отказаться от христианской добродетели надежды [5, с. 247].
Ф. Ницще развивал свое учение «о любви к дальнему». Тем самым противопоставляя
его христианскому учению «о любви к
ближнему»[8, с. 43].
Такое критическое
восприятие добродетелей веры, надежды и любви делает особенно актуальным
обращения к святоотеческой мысли выраженной в трудах Феофана Затворника. Итак,
как же он их понимал, и какое значение им придавал в нравственной жизни
человека? По его учению все три добродетели: вера, надежда (или упование, как
он чаще всего именует надежду) и любовь
находятся между собою «в неразрывной связи и в непрестанном взаимновлиянии» [25,
с. 30]. Поэтому каждая из них
одна без другой не являются полноценными и связь между ними не должна
прерываться. Любовь, по нему рождается из самоотвержения, из нее следует
терпение, с которым связана вера, а венчаются
они надеждою [19, с. 401-402].
Такое понимание
добродетелей веры, надежды и любви не было новым, оно восходит еще к апостолу
Павлу, на все послания которого святитель Феофан написал толкования. Его
заслуга состоит в том, что он расширил эти понимания, выведя их из рамок чисто
мистического в практическую плоскость
реализма, придав им жизнеутверждающий смысл посюсторонней жизни. При этом связь
мистического и реалистического у него не утрачивается, наоборот, в его
учении их синтез достигает наибольшего
развития. «Христианство, – пишет он в
одном из своих писем, - не учение, а жизнь. И самое учение его входит в жизнь,
как определенный образ, воззрение на все сущее и бывающее» [22, т. 1, с. 29].
Отсюда идет у него и то,
что добродетель надежда ставится им, в отличие от апостола Павла выше любви, поскольку любовь им мыслится в
135
своей идеальной проекции.
Однако надо заметить, что любовь в его учении существует не в одном, а в двух
модусах: реального и идеального, где и состояния человека рассматривается в
соответствии с ними двояким образом:
того, что есть и того, к которому он должен стремиться. Поэтому когда Феофан
Затворник пишет о том, что надежда выше любви, то подразумевает ее реальное
значение, а когда любовь рассматривает как вершину добродетелей, то подразумевает
ее идеальное состояние.
«Очевидно, - пишет он, - что чистая любовь есть венец совершенства в
богоугождении и является в силе только в конце трудов, на сем пути подъемлемых.
Вначале, при первых проявлениях Царствия Божиего в нас, ее и требовать нельзя:
она может быть в цели, но не на деле; она воцаряется тогда, когда уже Бог
поглощает все наше». Но как быть и чем руководствоваться в настоящей жизни задается вопросом святитель
Феофан? И приходит к выводу, что прежде чем придет любовь, необходимо
воодушевлять себя надеждою «которая все
живит» [2, с. 121]. В другом месте размышляя об этом же, он вполне в духе
платонизма пишет о том, что вера «окрыляется надеждою», а затем «вырождается в
любовь». Ее он уподобляет пламени своим огнем проникающим веру и надежду,
преобразуя сам дух человеческий в единый пламень [23, с. 471-472].
Взаимосвязь веры и
надежды по учению Феофана Затворника, проявляется еще и в том, что вера способствует
душевному равновесию и утешению, а надежда поддерживает нас в этом, чтобы мы не
впали в отчаяние [9, с. 126, 191-192]. Подобное значение в религиоведении получило наименования терапевтической функции.
Особое значение им придается также компенсаторской функции, как деятельностной
силе этих добродетелей. Он отмечает, что «истинно созидаться, как и расти,
можно только в Господе. Кто в Господе верою
и упованием (надеждою. - А.А.), тот
уже и созидается: ибо как только кто входит в общение с Господом, так и
начинает в нем действовать созидательная Господня сила» [17, с. 103]. Под
влиянием веры, проявляет себя как «дея-
136
тельная любовь», так
и надежда, которая также как и любовь «осеняет
настоящую жизнь и простирается на будущую…» [25, с. 96-97].
Феофан Затворник разделял
понятия верования и разумения. Он считал, что прежде, чем достичь разумной веры
необходимо, приобрести «страх Божий», а он связан с деятельностью разума, когда
человек своим волеизъявлением и чувствами доверится Богу и осознает, тот путь
каким необходимо ему следовать [20, с. 67]. Такое гармоничное сочетание веры и
разума с участием «страха Божьего» в
учении святителя Феофана можно обозначить как
веру «сердечную», свойственную патристике и оказавшую заметное влияние
на русскую философию [6, с. 167].
Иллюстрацией к этому
может послужить его суждение о том, что «Вера – не всезнание, а лишь верное знание и обладание тем,
что необходимо для спасения. Вера спасает и мудрецами делает лишь в деле
спасения. Прочая мудрость бывает ли при ней, или не бывает – дело безразличное».
Такое утверждение у него связано с тем, что сама сущность веры сокровенна и поэтому ее действия в нас одним лишь разумом
до конца непостижима [22, т. 5, с.51, 535]. В отличие от современного
энциклопедически ориентированного понимания веры как «определенной системы
ценностей» [7, с.65] Феофан Затворник, не рассматривал христианскую веру, системно.
Она предстает у него как «образ восстановления падшего в силу смерти
Богочеловека, благодати Духа Святаго» [14,
с. 22] в чем проявилась одна из форм его выражения этики «спасения».
Вера и добрые дела по его
учению находятся в неразрывной связи и восполняют недостатки друг друга [18, с.
105-106]. Поэтому человеку необходимо в
своей жизни соединять два пути: деятельный
и созерцательный, последний из которых считается
наивысшим в философии со времен Пифагора. В христианстве эти два пути
символизируют образы «Марфы и Марии» (Лк. 10, 38-42). Где предпочтение отдается
также пути созерцательному, но достичь его можно только с участием пути
деятельного. В патристике этот синтез
по Феофану Затворнику выражен в словах «руки за работой, ум же и сердце с
Богом» [22, т. 1, с. 362]. Таким образом, здесь
137
освещается труд, но
отвергается по выражению, святителя Феофана «многозаботливость», а также мнимо-добрые
дела, которые совершаются не из-за
уважения, а или ради приличия, или по необходимости, а иногда даже со злым
намерением [15, с. 209-210]. Ссылаясь на тезис святителя Тихона Задонского «чего на сердце нет, того и в самой вещи нет». Феофан
Затворник заключал: «вера не есть вера, любовь не есть любовь, когда в сердце
не имеет места» [12, с. 190; 15, с. 210]. По его учению, вера и знание, наука и
религия органически дополняют друг друга, поэтому ошибочно мнение тех
мыслителей, прежде всего среди них стоит назвать позитивистов, которые их
противопоставляют, так как вера и наука
соединяются в человеке в его духе, поэтому неверно их противопоставлять как
нечто несоединимое [18, с. 521].
Анализируя учение о
добродетели надежде, Феофан Затворник отмечал, что следует отличать «спасительную» надежду от «обманчивой». Их различия познаются опытным
путем в процессе, которого «спасительная надежда» утверждается, вытесняет
надежду «обманчивую» и выступает
руководительным основанием в дальнейшей жизни [23, с. 27]. Такая надежда, не уничтожая страха к смерти,
отрезвляюще действует на душу человека [22, т. 4, с. 411-412].
Любовь, святитель Феофан определял, как основу «всем
законам и добродетелям», следовательно, всякое действие, согласное с законом,
согласно и с любовью. Однако любовь по его учению не сводится лишь к исполнению одних законов,
поскольку она «выше и шире» их. «Есть
действия любви, не определяемые законом положительным», - писал он, но они не противозаконны. Но те действия,
которые определяются законом и не исполняются «лицом подзаконным… беззаконны и
любви противны, хотя бы они клонились к благу кого-либо», например оправдание виновного судьей [22, т.
3, с. 450-451]. Из этих утверждений следует, что гражданское право является
составной частью закона любви, того что Владимир Соловьев назвал минимумом
нравственности, которое, по словам Ев-
138
гения Трубецкого «до времени мешает миру превратиться в ад» [10,
с. 72; 13, с. 483].
Любовь есть «начало и конец»,
«корень» и «вершина» добродетели, которой по ее значимости нет равных [26, с. 370]. Именно поэтому «Без любви, никакие подвиги и
добрые дела, как утверждал святитель Феофан, не имеют цены» [3. с. 17]. Ей свойственно «всепрощение» и любовь к
своим врагам, за которую и «Бог прощает грехи любящего» [16, с. 159, 115; 2, с.
120]. В этих сентенциях святителем Феофаном
выражается максимальный пафос золотого правила нравственности, где
соотнесенность и воздаяние за свои
поступки рассматривается по отношению к тому, как ты относишься к действиям
своих противников. Здесь он обращается с призывом к тому, чтобы чувства своих врагов, рассматривать как свои
собственные [16, с. 227-228].
Поэтому любовь к врагам по
учению Феофана Затворника не должна быть лишь пустой абстракцией. Любить нужно
не только бывших врагов, обида на которых уже отчасти забылась, но и тех, к кому ты в настоящее время испытываешь
неприязнь, что является гораздо сложнее, но в этом-то и проявляется в полной
мере настоящая любовь к врагам. «Любовь к врагам, – пишет он, – заповедуется не
к тем только, со стороны которых нападки прошли и отчасти забыты, но и к тем,
злоба коих испытывается…» [23, с. 116-117].
Также святитель Феофан критикует
абстрактное учение о любви к человечеству прогрессистов за его внутреннее
противоречие, за то, что в нем нет места любви к конкретному человеку, а в их
лице и ницшеанское учение о любви к «дальнему». Поэтому поводу он приводит наглядный
пример, как один филантроп, выступая в Санкт-Петербурге в одном из собраний
«юных радетелей о всеобщем благе», произнес красноречивую речь о любви к человечеству.
А после этого пришел домой и избил своего собственного слугу за малейшую
провинность [27, с. 66-67].
В связи с христианским учением о любви к
врагам, которое развивал Феофан Затворник, особенно проблемным является вопрос,
как сочетать
139
его с учением о войне и
военных действиях. Как известно из
писем святителя Феофана он не был
пацифистом, допуская по выражению И. Ильина «сопротивление злу силою». Следуя
тем самым традиционной линии христианства начиная с IV-V вв. Что нашло выражение в ее учении
о справедливой войне [28, с. 427-428, 459].
Феофан Затворник, не
только не отвергал участие христиан в войне, но и в своей переписке с разными
лицами во время русско-турецкой войны (1877-1878) пристально следил за ходом ее развития. И
обсуждал эту тему со своими корреспондентами.
«Христиане,- писал святитель,- воюют по любви к своим, чтобы они не
подверглись плену и насилию вражескому» и сам воинский долг он рассматривал в ряду дел, «Богом определенных»
[24, с. 208; 21, с. 281].
Но, как относиться к войне, если речь идет о
войне между христианами? Этот вопрос, ставший особенно острым в XX веке, после двух мировых войн Феофан
Затворник не поднимал. Он остается
открытым и в наши дни. Антоний Сурожский, например, отметил, что только за две
тысячи лет христианства между его представителями, не считая войн с людьми
другого вероисповедания, их насчитывается
более трех тысяч [1, с. 803].
Поэтому христианское
общество все же еще далеко от Евангельского идеала. Суть которого по нашему
пониманию заключается не в том, чтобы не воевать, а в том, чтобы достичь такого
состояния общества, когда сама война сделается излишней. Гипотетически – это
можно вывести и из самого идеального модуса о любви Феофана Затворника. Но воплотить
его в реальном модусе любви, по
ряду причин, в том числе и не зависимых от христиан в земной несовершенной
жизни практически невозможно.
Литература
1.
Антоний Сурожский, митр. Труды. М.: «Практика», 2002.
140
2. Георгий (Тертышников), архим. Симфония по творениям святителя Феофана, Затворника Вышенского. Изд. 2-е.
М.: Даръ, 2008.
3. Игнатов А.А. Педагогические воззрения и
практика духовного воспитания святителя Феофана Затворника. Автореф. дисс…канд.
пед. наук. Курск, 2004.
4.
Кьеркегор С. Болезнь к смерти // С. Кьеркегор. Страх и трепет. М.: Культурная революция, 2010.
5.
Мамардашвили М. Вольномыслие (Материалы «круглого стола») // Сознание и цивилизация. Тексты и беседы. М.:
Логос, 2004.
6.
Матвеев П.Е. Ценностный подход в этике. Владимир: ВФ РУК, Собор, 2009.
7.
Митько А.Е. Вера // Этика.
Энциклопедический словарь / Под ред. Р.Г. Апресяна и А.А. Гусейнова. М.:
Гардарики, 2001.
8.
Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Ницше Ф. Соч. в 2-ух т. Т. 2. М .: «Мысль», 1996.
9. По творениям святителя Феофана
Затворника. Так устроил Господь. М.: Изд-во «Благовест», 2009.
10. Соловьёв
В.С.
Оправдание добра // Соч.: В 2-ух т. Т. 1. М .: Мысль, 1988.
11. Тиллих П. Динамика веры // Пауль Тиллих. Избранное. Теология культуры. М., 1995.
12. Тихон Задонский, свт. Размышления и замечания из текстов //
Творения иже во святых отца нашего Тихона Задонского. Т.1. Изд-во
Свято-Успенского Псково-Печёрского монастыря, 1994.
13. Трубецкой Е. Смысл Жизни: Антология / Сост., общ. ред., и прим. Н.К. Гаврюшина. М.: Изд.
«Прогресс-Культура», 1994.
14. Феофан Затворник, свт. Житие, изречения, святыни. М.: Эксмо, 2012.
15. Феофан Затворник, свт. Малые произведения. М.: Правило веры, 2008.
141
16. Феофан Затворник, свт.
Мысли на каждый день года по церковным чтениям из Слова Божия. М.: «Отчий дом», 2008.
17. Феофан Затворник, свт.
Начертание христианского нравоучения. М.: Лепта Книга, 2008.
18. Феофан Затворник, свт. Православие и
наука. Руководственная книга изречений и поучений / сост. Игум. Феофан
(Крюков). М.: Даниловский благовестник, 2009.
19. Феофан Затворник, свт. Простые истинны
сердца. Внутренняя жизнь, слова и проповеди. М.: Правило веры, 2007.
20. Феофан Затворник, свт. Путь ко Спасению.
Краткий очерк аскетики. М.: Правило веры,
2008.
21. Феофан Затворник, свт. Рукописи из
келии. М.: Правило веры, 2008.
22. Феофан Затворник, свт. Собр. Писем в
5-ти т. М.: Правило веры, 2012.
23.Феофан Затворник, свт. Псалом Давида
118-й. Толкование беседовательное. М.: Правило веры, 2008.
24. Феофан Затворник, свт. Творения иже во
святых отца нашего Феофана Затворника. Собр. Писем. Т. 2. Вып. 5. М.: Правило
веры, 2000.
25. Феофан, Затворник, свт. Толкования посланий апостола Павла к
Колоссянам и Филиппийцам. М.: Правило веры , 2005.
26. Феофан Затворник, свт. Толкование
послания апостола Павла к Римлянам (Главы 9-16). М.: Правило веры, 2006.
27. Феофан Затворник, свт. Что есть
духовная жизнь и как на нее настроиться? М.: «Отчий дом», 2009.
28. Хейз Р. Этика Нового Завета. М.:
Библейско-богословский институт св. апостола
Андрея, 2005.
