Молчанов Б.А. Библейские взгляды на охоту

Опубликовано:  Материалы VI Международной конференции. Т. 9. Владимир: ВлГУ, 2014. С. 316-331.

316

Наше время отмечено истощением природных ресурсов, с одной стороны, и становлением природоохранных и правозащитных движений  —  с

другой. В силу этих предпосылок все более активно обсуждается вопрос о

приемлемости (или неприемлемости) охоты с точки зрения экологической

этики. В значительной части постсоветского пространства возрастает роль

христианства в жизни общества, и в христианской среде также встает вопрос:  что  есть  охота  —  грех, разделяющий  человека  с  Богом  или  занятие,

вполне  допустимое  для  христианина?  Например,  недавно  вышла  книга

А.П. Каледина «Православие и охота» (Каледин А.П., Православие и охота. М.: МГООиР. 1999. – Примеч.), где автор, ссылаясь на Библию и

317

опыт  православных  святых,  склоняется  ко  второму.  Мы  же,  прежде  чем

освещать эту тему, определимся с понятиями «охота» и «христианство».

Под «охотой» мы будем понимать выслеживание и добывание диких

зверей и птиц, сопровождающиеся их умерщвлением. Давая нравственную

оценку  охоте,  уточним,  что  христианская  этика  рассматривает  не  только

поступки, но и мотивы, заставляющие человека эти поступки совершать. А

мотивы и цели охоты могут быть разными. По целям и задачам, согласно

«Лесной  энциклопедии»,  охоту  можно  подразделить  на  промысловую  и

спортивную (любительскую). (Лесная энциклопедия (2 т.), М.: Советская энциклопедия. 1986. – Примеч.).

Вообще,  ответы  на  вопрос  «зачем  убивать  животных?»  могут  быть

самыми различными. Для нас важны три основных мотива: 1) ради пищи

или одежды (промысловая охота), 2) ради защиты своей жизни или хозяйства (строго говоря, это не охота, но ниже придется о ней сказать), 3) ради

развлечения, активного отдыха и пр. (спортивная или любительская охота),

4)  ради  сохранения  популяций  диких  животных  путем  регулирования  их

численности.  Конечно,  мотивы  могут  сочетаться  и  в  жизни  все  гораздо

сложнее, но не это главное.

Теперь о христианстве. Фактически христианство делится на ряд на-правлений, что приводит и к некоторым различиям в моральных установках. Мы не будем разбирать эти различия, а возьмем в качестве основного

христианского первоисточника Библию. Авторитет этой Книги книг, хотя

бы декларативно, признается всеми христианскими конфессиями. Думается, что при обнаружении разногласий между Священным Писанием и более поздними источниками, последнее слово должно оставаться за Писанием, и христианский взгляд на проблему подразумевает, прежде всего, учение Священного Писания.

На  протяжении  истории  отношение  христиан  к  охоте  менялось.  В

средние века духовенство нередко активно участвовало в охотничьих заба-

318

вах (т.е. в спортивной охоте) светских правителей. Ряд святых Православной и Католической Церквей почитаются в народе как покровители охотников (Каледин А.П., Православие и охота. М.: МГООиР. 1999. – Примеч.). С  другой  стороны,  с  распространением  Реформации  в  Европе  (с  XVI  в.),  охота  как  развлечение  «сильных  мира  сего»,  хотя  и  продолжала существовать, но  не  поощрялась многими  проповедниками  протестантизма, из среды которых позже вышли первые зоозащитники  (Palmer M.  The Protestant tradition //Christianity and Ecology, ed. Breuilly E., Palmer M. WWF, N.Y. 1992. – Примеч.).

.

Говоря же о библейском взгляде на охоту, постараемся избежать спекуляций, и не будем вырывать слова из контекста. Если в тексте содержится много названий зверей и птиц или упоминаются лук, стрелы или копье,

это еще не значит, что в нем говорится об охоте. Приходится признать, что

однозначная формулировка, отражающая положительную или отрицательную оценку охоте, в Священном Писании отсутствует. Читая канонические

книги  Ветхого  и  Нового  Завета,  мы  не  находим  ни  прямых  запретов  на

охоту, ни каких-либо намеков на то, что охота — доброе богоугодное дело.

И вообще, об охоте говорится не много. Но это не удивительно. Библию нельзя рассматривать в отрыве от культурно-исторического

фона.  Древние  евреи,  в  большинстве  своем,  сначала  были  кочевниками-скотоводами  (Быт.46:31-34),  затем  стали  земледельцами,  продолжая  при этом заниматься скотоводством. Охота не служила для них основным источником пищи или одежды. Не всех животных евреи могли есть. «Чистыми» для употребления в пищу Библия признает лишь жвачных млекопитающих (Лев.11:3, Вт.14:6) и далеко не всех птиц (Лев.11:13-19, Вт.14:11-18), а  прикосновение  к  трупам  «нечистых»  животных  запрещалось  (Лев.5:2, 11:8, Вт.14:8). Поэтому объектами промысловой охоты могли стать лишь немногие дикие животные (Wagner  Cl.  H.,  Jr.  Hunting  and  Fishing  in  the  Bible.  http://www.bridgesforpeace. com/publications/dispatch /everydaylife/Article-22.html. – Примеч.). 

319

Умерщвление диких животных чаще всего осуществлялось с целью

защиты домашнего скота от хищников. Подобной «охотой», если ее можно

так  назвать,  не  раз  приходилось  заниматься  будущему  царю  Давиду

(1Цар.17:34-36),  в  бытность  его  пастухом.  В  отличие  от  культуры  античности и средневековой Европы, в Израиле Ветхого завета охота как средство развлечения знати практически не упоминается. Упоминается, что могущественный  царь  Соломон  (сын  Давида)  ел  дичь  («оленней,  серн  и  сайгаков» -  3 Цар. 4:23), что указывало на непомерную роскошь, позже духовно

погубившую его, но нигде не говорится о том, чтобы он охотился. Таким

образом, охота носила лишь вынужденный и эпизодический характер, оставаясь уделом пастухов, старающихся в случае возникновения опасности

защитить свои стада от хищников.

В  силу  указанных  выше  обстоятельств,  известны  лишь  немногие

библейские персонажи, занимающиеся охотой (причем, охотой промысловой) добровольно и, по-видимому, достаточно регулярно. Уделим им неко-торое  внимание.  К  примеру,  Нимрод  —  внук  Хама  и  правнук  Ноя,  живший,  соответственно,  в  доеврейскую  эпоху.  «Он  был  сильный  зверолов

пред Господом, потому и говорится: сильный зверолов, как Нимрод, пред

Господом. Царство его вначале составляли: Вавилон, Эрех, Аккад и Халне

в земле Сеннаар» (Быт.10:9-10). В следующей главе книги Бытия (11:1-9)

рассказывается о строительстве на территории его царства знаменитой Ва-вилонской башни. Поэтому личность Нимрода может олицетворять собой

богоборческую идею вызова Творцу, противопоставления Божьей благодати «могущества» человеческого прогресса, жажды власти и духовной подмены (ср. Отк.14:8).

Измаил  —  сын Авраама от рабыни Агари, зачатый Авраамом по не-верию  в  обещание  Бога  дать  ему  сына  от  законной  жены  Сарры  (Быт.16

гл.). После рождения Саррою Исаака Измаил был изгнан вместе с матерью

в пустыню за насмешки над младшим братом (Быт.21:1-20). «Он вырос, и

320

стал жить в пустыне, и сделался стрелком из лука» (21:20). Вероятно, охота стала  для  Измаила  средством  существования. В  Новом  Завете апостол

Павел  усматривал в Агари и Измаиле символ рабства и попыток угодить

Богу своими силами, что противопоставляется свободе и доверию Божьему

обещанию (Гал.4:22-31).

Исав  -  первый сын Исаака, внук Авраама и зять Измаила, «человек,

искусный в звероловстве» (Быт.25:27), наиболее известен продажей своего

первородства за чечевичную похлебку. «Продал первородство свое Иакову. И дал Иаков Исаву хлеба и кушанья из чечевицы; и он ел и пил, и встал

и пошел; и пренебрег Исав первородство» (25:33-34). Этот поступок харак-теризует Исава как человека, для которого материальные ценности важнее

духовных (Евр.12:15-17).

Как не вспомнить святого, пpаведного Иоанна Кpонштадтского: «А

не пленяла ли тебя многокpатно кpасота и pазнообpазие всяких тваpей одушевленных  и  неодушевленных  на  Земле:  животных,  птиц,  насекомых  и

ползающих... Видишь ты эту чудную гаpмонию или согласие, поpядок тва-pей великих и малых во всей вселенной, чудный стpой всего твоpения, установленный законом Твоpца: и ты будь в гаpмонии...» (Кpонштадтский  Иоанн.  Хpистианская философия. М.: Издательский отдел Московского патpиаpха. 1992.15 с. – Примеч.).

.

Рассмотрим  попутно  позицию  церкви  по  борьбе  с  животными-вредителями. В средние века в Европе к борьбе с животными-«вредителями» привлекались церковные суды. Решением суда животные отлучались

от церкви, привлекались к казни, изгонялись. Случалось, когда «вредителю» выдавалась охранная грамота. Для истребления «вредных» животных

применялись  очень  жестокие  способы:  «отыскание  и  похищение  детенышей; убиение маток, охота тенетами, ловля посредством плетней, ям,  заборов и рвов; охота облавой, загородками, западнями; отравлением; с со-

321

баками.  За  убитых  «вредителей»  выдавались  премии,  издавались  правительственные предписания об уничтожении «вредителей» (Филонов К.П., 1982. Влияние хищников на копытных в заповедниках // Промысловая териология. М.: Наука. С. 210–230. – Примеч.).

.

В  X  -  XI  веках  в  Европе  происходит своеобразная  рецепция  античных  идей  субъективного  вменения.  Профессор  Б.А.Спасенников  подчеркивает, что «правоведы цивилизованных в правовом отношении стран под субьектом преступления понимают не только лицо физическое или юридическое, не только человека, но и животное» (Бойко А.И. Римское и современное уголовное право. Ростов-на-Дону. 2000. С. 104. – Примеч.).

Судебная  практика многих  времен  и  народов  представляет  многочисленные  примеры,  подтверждающие  существование  взглядов на  животное  как  субъект  преступления. По законам зороастризма собака за укушение человека должна быть

лишена  правого  уха,  за  повторение  —  левого;  если  она  и  после  этого  не

исправится, то ей отрубают хвост, потом, при дальнейшем повторении,  —

одну, другую лапу и, наконец, лишают жизни.

По  законам  Моисея  (постановление  21-й  главы  Исхода)  бык,  забодавший  человека,  побивался  камнями.  По  греческим  законам  Дракона

(Драконта)  и  Солона  производился  суд  над  животным,  причинившим

смерть  человеку,  и  животное  осуждалось  на  смерть.  В  Риме  император

Нума Помпилий установил предавать казни как того, кто нарушил межу,

так и тех быков, которыми производилась вспашка (Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Общая часть. М. 1994. 1882. С. 296. – Примеч.) . В Африке до сих пор

некоторые народности распинывают львов-людоедов для того, чтобы устрашить других и оградить деревни от их нападений. В США (штат Техас) в

1990  году  был  вынесен  смертный  приговор  собаке  по  кличке  Маркус  за

неоднократные нападения на людей.

История права содержит свидетельства того, что существовала даже

различная подсудность для животных  -  домашних, приручаемых (собаки,

лошади и др.) и тех, которые «не поддаются власти человека» (насекомые,

322

мыши  и  др.). (Кистяковский  А.Ф.  Элементарный  учебник  общего  уголовного  права.  Часть  Общая. Киев. 1882. С. 296. – Примеч.).

.  Первые  подлежали  суду  светскому,  вторые  -  церковному.

Мы  полагаем,  что  при  этом  суд  не  рассматривал  проблемы  вменяемости

животных,  которых  он  судил.  Так,  например,  в  1313  году  во  Франции,  в

местечке  Моази-Ле-Тампля,  разъяренный  бык,  вырвавшийся  из  стойла,

ударил  рогами  случайного  прохожего,  погибшего  на  месте  получения

травмы. Граф Карл де-Валуа издал повеление об аресте быка и производстве  над  ним  суда.  Чиновник  графа,  проведя  следствие  (осмотрев  место

происшествия,  тело  погибшего,  собрав  свидетельства  очевидцев),  приго-ворил быка к повешению. Казнь была исполнена на месте убийства.

Шаранж в Dictionnaire des titres originaux приводит счет палача города Фалега виконту этого города по оплате расходов по выполнению приговора смертной казни через повешение свиньи, съевшей ребенка Жонне де-Массона, в размере 10 французских су и 10 турецких лир. В 1497 году свинья, «которая  съела  подбородокъ  одного  дитяти»  в городе  Шароне, была приговорена  судом  к  смерти,  «чтобы  мясо  ея  было  разсъчато  на  куски  и брошено собакам» (Указ. соч. С. 296. – Примеч.).

Эти  и  подобные  приговоры  были  результатом  точного  исполнения

процессуальных норм, общих для животного и человека (животное, причинившее смерть человеку, подвергалось аресту при тюрьме того города,

где  производился  суд;  прокурор  составлял  обвинительный  акт,  который

выслушивался в назначенный день, допрашивались свидетели, и затем суд

произносил  приговор  о  виновности  и  наказании).  Использование  этих

норм доходило до того, что в 1474 году в городе Базель был осужден на

сожжение петух  за то, что он «снес яйцо» и тем самым навлек на себя подозрение в связи с дьяволом.

Судебные разбирательства над саранчой, гусеницами, мышами, крысами, которые наносили вред, убытки посевам, проходившие в церковном

323

суде,  особенно  католическом,  отличались  тонкостью  исполнения  процессуальных норм. Такие процессы имели место в XIV, XV, XVI и даже XVII

столетиях.  Так,  в  1522—1530  годах  мыши  до  того  размножились  в  епископстве Отенском, что опустошили поля и жители стали опасаться голода. Когда обычные средства избавиться от этих животных оказались недостаточными,  они  обратились  с  просьбой  в  церковный  суд,  чтобы  он  совершил

экскомуникацию  мышей. Мыши были приглашены явиться. Первая неявка

была обращена против них, и обвинитель потребовал приступить к окончательному решению.

Адвокат мышей в числе  причин отсрочки вердикта сослался на то, что

не все его подзащитные (мыши) получили уведомление о вызове в суд вследствие большого ареала их распространения. Этим доводом он добился второго  оповещения,  которое  было  сделано  с  кафедры  каждого  церковного

прихода. После второй неявки  мышей приговор суда состоял из их проклятия и отлучения  от церкви.  В  царствование  Франциска  I  во  Франции  суд

местечка Компьен 9 июня 1566 года постановил: «Выслушав стороны и признавая  справедливою  жалобу  жителей,  предлагаем  гусеницам  удалиться  в

течение шести дней, в случае  же неисполнения сего объявляем их проклятыми и отлученными от церкви» (Кистяковский А.Ф. Указ. соч. С. 298. – Примеч.).

Так реализовывался принцип ответственности всякого, причинившего вред.

По мнению Н.С. Таганцева, к компетенции судов, главным образом,

духовных,  относились  те  случаи,  когда  животное  являлось  источником

общественных  бедствий  (например,  истребление  посевов):  «Испуганное

население ввиду грозящего зла прибегало к духовенству, а то, не ограничиваясь молитвами  об отвращении или прекращении бедствия, устраивало

судбища  против  нарушителей  мира.  Наказания  в  этом  случае  имели,  конечно, характер не материальный: виновным повелевалось оставить местность, назначалось отлучение и анафема их» (Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 142. – Примеч.).

324

Корни  норм,  по  канонам  Библии,  рассматривавших  животное  как

субъект  преступления,  во-первых,  исходят  из  античной  ментальности  (на

языке  римского  права  ments  —  ум,  душа),  для  которой  животное  было

одухотворенным  существом,  живущим  той  же  интеллектуальной  и  моральной жизнью, что и сам человек. Миропонимание основывалось на том,

что животные, окружавшие человека, чувствуют, говорят и действуют так

же, как и он. Они были его друзьями и врагами. Животные принимали самое непосредственное участие в жизнедеятельности человека.

У некоторых народов допускалось вступление в брак с животным, а

у  ряда  современных  -  не  преследуется  скотоложство. Это  не  относится  к

христианским народам. Памятников древности, доказывающих рассмотрение животных восточными славянами в качестве субъекта преступления,

в истории права, правовой археологии, по мнению многих исследователей

древности, не найдено (книга Левита, глава XX, стих 15.)

Античная  мифология  описывает  животных,  действующих  по  моральным  побуждениям,  совершающих  благородные  или  преступные  деяния, а подчас по своему уму и великодушию превосходящих и самого человека. Отсюда и происходит, вероятно, взгляд на животное как на существо, способное быть субъектом преступления, закрепленный в законодательствах ряда стран.

В  повседневной  жизни  на  подсознательном  уровне  современный  человек  сохранил  представления  о  некоторой  одухотворенности  животных,

безусловно, в стертой, ларвированной форме. Например, человек наказывает  провинившихся  животных:  кнутом  и  палкой  бьет  лошадь,  лягнувшую

его; поводком бьет собаку за неисполнение команды; убивает волка, напавшего  на  собаку;  рукой  шлепает  кошку  за  непослушание;  убивает  лису,

разорившую курятник, и др. При этом он «не наказывает» неодухотворенные предметы: молоток, ударивший по кисти; нож, порезавший палец, и др.

Рассмотрение представителей животного и растительного мира в качестве субъекта преступления исходит, на наш взгляд, и из канонического

325

права.  Обоснование  своего  предположения  мы  находим  в  одиннадцатой

главе Евангелия от Марка, рассказывающей о проклятии Христа бесплодной  смоковницы (Мк. 11:12-25.).

Именно  проклятие,  отлучение  и  анафема  как  приговор

церковного суда наиболее часто упоминаются правоведами прошлого.

Н.С.Таганцев указывает, что процессы над животными объяснялись

взглядом на преступление как на деяние, «оскорбляющее божество и охраняемый  им  мир».  Кроме  того,  сами  процессы  имели  цель  устрашения

людей, готовящихся к преступлению (Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Общая часть. М. 1994. 1882. С. 142. – Примеч.).

 Н.С.Таганцев приводил случай казни  при  царе  Михаиле  Федоровиче  обезьяны,  забежавшей  в  церковь  «и

произведшей там беспорядок»,  но обезьяна была казнена без суда, прямо

по приказу патриарха (Там же. С. 143. – Примеч.).

 Он отмечал, что до середины XVIII в. в некоторых

случаях  казням  (сожжению)  все  еще  подвергались  животные:  прусское

земское право 1795 г. определяло, что таких животных нужно убивать или

изгонять из страны. (Таганцев. С. 646. Истоками положительного отношения к инквизиции у средневековых  европейцев   являлись  страх и  ужас,  вызванные  эпидемиями, прокатившимися  по континенту в XIII  –  XIV вв., которые вели к тому, что средневековый человек постоянно  пребывал  в  состоянии  повышенного  нервного  напряжения,  психического  стресса,

жизнь  его  ежедневно  подвергалась  опасностям.  Фрустрация,  которую  испытывала

большая  часть  населения,  привела  к  резкому  росту  психических  расстройств  [16,  28,

34,91]. Умами охваченных тревогой и пессимизмом европейцев овладела мысль о близком  конце  света,  о  приходе  на  землю  воинства  Антихриста,  об  усилении  могущества

Сатаны.  Идея  Апокалипсиса,  поддерживаемая  проповедниками,  богословами,  писателями, приобретала вселенские масштабы. В атмосфере всеобщего ожидания катастрофы в обществе  усилились нетерпимость и подозрительность к окружающим. С конца ХШ в. концепция Армагеддона, всепроникающего Дьявола и социального хаоса, трансформировалась в поддерживаемую римской курией идею ереси.

Церковь  искала  еретиков  и  ведьм,  а  население  по  мере  сил  помогало  ей  [16,  34  91].

Первыми в поле зрения напуганных обывателей попадали «инакомыслящие»  и «инаковыглядящие»  -  сумасшедшие, эпилептики, истерики, глубоко умственно отсталые, глухонемые, люди с врожденными уродствами.  В 1487 г. в Германии два доминиканских

монаха издали книгу  «Malleus Maleficarum»  («Молот ведьм»), ставшую руководством

для преследователей. В ней содержался перечень примет ведьм: включает бессвязную

речь,  странное  поведение,  неадекватные  поступки.  Малофеев  Н.Н.  Западная  Европа:

эволюция отношения общества и государства к лицам с отклонениями в развитии. М.:

Издательство «Экзамен». 2003. 256 с. С. 42 – 43. – Примеч.).

326

В  Европе  до  XVII  века  проходили  процессы  над  трупами,  над  неодушевленными  предметами,  животными,  нередко  присуждавшимися  к

смертной казни. Эпоха Возрождения и Реформации совпала с распространением  судебных  процессов  о  колдовстве  и  религиозными  гонениями  на

еретиков.  Как  верно  указывал  В.Г.  Павлов,  уголовная  ответственность  животных, насекомых и  вещей являлась  не столько  ответственностью за виновное деяние, сколько наказанием за опасные вредные действия, независимо от кого или чего они исходили

 (См.: Павлов В.Г. Субъект преступления в уголовном праве (историко-правовое исследование). СПб. Юрид. академия. Издательский торговый Дом «Герда». 1999. С. 77-678. – Примеч.).

Итак, с точки зрения христианской этики, где основа всех добродетелей  —  доверительные  отношения  с  Богом,  перечисленные  библейские

«охотники» — персонажи скорее отрицательные, чем положительные. Они

либо восстают против Бога (как Нимрод), либо уничижат «детей обетования» (как Измаил), либо пренебрегают Божьим даром (как Исав). Не случайно христианский классик Джон Буньян, в своей знаменитой аллегории «Духовная война» их именами называет вождей сил зла (Буньян Дж. Духовная война. М.: Москва. 1991. – Примеч.).

Однако из этого еще не следует, что охота греховна сама по себе. Слепое подражание «святым»  и  полное  неприятие  всего,  что  связано  с  «нечестивыми»  не  только наивно и примитивно, но и опасно.

Рассказывая  о  людях,  Библия  не  очерняет  их  и  не  приукрашивает.

«Праведники»  не  лишены  недостатков  (как  трусоватый  и  не  всегда  честный Иаков), а «отступники» имеют в себе что-то доброе (как великодушный  Исав). Нельзя  считать  охоту  богоугодным  занятием,  только  лишь  от того, что ей занимались «святые» прошлого. Не все традиционное хорошо.

Некоторые  властители  постбиблейских  времен  почитаются  «святыми»  не

за то, что они были  охотниками,  а  скорее  всего, несмотря  на  то, что они

327

охотились. И напротив, многие христианские подвижники дружили с львами и медведями и даже жалели мух. (Об  отношении  к  животным,  М.:  Изд-во  Московской  Патриархии,  «Центр  БЛАГО». 1998. – Примеч.).

Правильно понять христианский взгляд на охоту невозможно без осмысления библейских принципов взаимоотношений человека с природой и

Богом.  Поэтому  остановимся  на  этих  принципах.  Ошибочно  думать,  что

христианство видит в человеке «царя природы». Человек сотворен, чтобы

«возделывать и хранить» (Быт.2:15) землю, и пресловутое право человека

«обладать»  землею  и  «владычествовать»  (Быт.1:28)  над  животными  есть

скорее необходимые полномочия для выполнения обязанностей «домопра-вителя»  (Лк.12:42),  но  никак  не  санкция  на  разграбление.  Строго  говоря,

ничего в полном смысле «своего» у нас нет, все дано Богом. «Мои все звери в лесу»  -  говорит Господь (Пс.49:10). Из этого следует, что бездумное

уничтожение Божьих творений недопустимо и греховно.

Однако Церковь не осуждает природопользование, а призывает сделать его как можно более щадящим. Так, мотивом охоты может быть пропитание,  но  никак  не  развлечение.  Регламентирование  природопользования присутствует и в Ветхом Завете. Несколько «природоохранных» заповедей  данного  через  Моисея  Божьего  закона  (Втор.20:19;  Втор.22:6-7; Исх.23:10-11),  по  сути,  говорят  об  одном  важном  принципе:  «Пользуйся,

но не разоряй!» (Хрибар С.Ф.  Экологическое в Библии. Библия об отношениях «человек-природа». К.: КЭКЦ. 2003. – Примеч.). Например, закон защищал, в числе прочего, и популяции птиц от бездумного истребления человеком.

«Если попадется тебе на дороге птичье гнездо на каком-либо дереве

или на земле, с птенцами или яйцами, и мать сидит на птенцах или на яйцах, то не бери матери вместе с детьми: мать пусти, а детей возьми себе,

чтобы тебе было хорошо, и чтобы продлились дни твои» (Вт.22:6-7). Иными словами, если ты вынужден уничтожать жизнь, по крайней мере, не ме-

328

шай ее возобновлению. Возможно, что если бы сегодня все помнили этот

библейский принцип, весеннюю охоту давно бы запретили.

Следует также заметить, что согласно библейскому учению о человеке  и мироздании, между человеком и животными различий гораздо меньше, а сходства гораздо больше, чем предполагает А.П. Каледин и многие

другие  христианские  авторы.  В  отличие  от  остальных  творений,  человек

создан по образу Божию (Быт.1:26,27), на человека возложена ответственность за Землю (Быт.2:15), человек обладает свободой выбора, и от выбора первых людей «вся тварь совокупно стенает и мучится доныне» (Рим.8:19-23).

На этом основные  различия заканчиваются, теперь о сходстве. И человек, и животные имеют дыхание жизни (Быт.7:21-23) и, благодаря этому могут быть «душой живой» (Быт.1:20, 24, ср. 2:7). И человек и животные сотворены из праха, умирая, отдают дух и возвращаются в прах или персть

(Пс.103:29-30, см. контекст!). «Участь сынов человеческих и участь животных —  участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом, потому что все - суета!

Все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах»,

— писал Екклесиаст (Еккл.3:19-20).

Может быть, это покажется кощунственным, разрушающим привычные представления о христианстве, но так учит Библия. Конечно, этим учение о загробном не ограничивается. Человек еще имеет надежду на воскресение и вечную жизнь (1Фес.4:13-18), чего не сказано про животных. Однако, «тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих» (Рим.8:19), и нигде не говорится, что животные такой возможности лишены, а что-либо

домысливать pro или contra мы не имеем права. В конце концов, все те преимущества, которые люди имеют перед животными, отнюдь не заработаны

человеком, а даны нам как незаслуженный подарок, и гордиться здесь нечем.

329

Такой  дар,  а  также  свойство  Бога  делать  незаслуженные  подарки

Библия называет «благодатью» и «милостью». «Милости Господней полна

земля»  (Пс.-32:5).  Эта  милость  проявляется  в  непрекращающейся  заботе

Творца, о творении, как мы видим в цитируемом в предисловии о. Сергия

Правдолюбова к книге «Православие и охота» 103 Псалме. В этом Псалме

прослеживается мысль, что как человек, так и аисты, серны, зайцы, львы и

даже  левиафан,  сотворенный  беззаботно  «играть»  в  море  (103:26)  имеют

одного  Подателя  жизни  (16-30  ст.),  а  значит,  достойны  того,  чтобы  жить

независимо от человеческого желания. (Льюис К.С. Размышления о псалмах //Альм. «Мир Библии». М. № 1(2). 1994. – Примеч.).

Для представленного в 103 Псалме мире, охота чужда: Бог произращает «на пользу человека» не мясо, а «зелень» (103:14), подобно тому, как

это было до грехопадения и потопа (Быт.1:29). Тем более, неуместна охота

в вечности. Союз Бога со Своим народом станет также и союзом людей «с

полевыми зверями и с птицами небесными и с пресмыкающимися по земле» (Ос.2:16-18). (Хрибар С.Ф.  Экологическое в Библии. Библия об отношениях «человек-природа». К.:

КЭКЦ. 2003. – Примеч.).

Милость Создателя проявилась и в Моисеевом законе, защищавшем

права не только людей, но и других живых существ. Например, предписан-ный, в том числе, и в Десяти заповедях субботний покой, распространялся

не только на людей, но и на скот: «Шесть дней делай дела твои, а в седь-мой день покойся, чтобы отдохнул вол твой и осел твой» (Исх.23:12). Сог-ласно тому же закону каждый седьмой год земля должна была оставаться

под паром, «чтобы ... питались звери полевые» (Исх.23:11). Отсюда следу-ет, что  закон  Божий, вопреки  мнению  А.П. Каледина, касается не  только

отношений между людьми, животные также дороги Создателю и грех про-тив природы не менее греховен, чем грех против людей или Бога.

И  наконец,  вершина  благодати  —  искупительная  жертва  Иисуса

Христа  снимает  проклятие  не  только  с  людей,  но  и  со  всего  остального.

330

творения. «Бог во Христе примирил с Собою мир» (2Кор.5:19), и «тварь с

надеждою  ожидает  откровения  сынов  Божиих,  ...  в  надежде,  что  и  сама

тварь освобождена будет от рабства тлению...» (Рим.8:19-21). Христос пришел, чтобы примирить все живое, а значит, любовь Божья распространяется на все Его творения. «И да владычествует в сердцах ваших мир Божий:

будьте дружелюбны» (Кол.3:15). В свете Божьей любви этот принцип можно понимать и шире, проявляя дружелюбие ко всему живому. (Хрибар С.Ф.  Экологическое в Библии. Библия об отношениях «человек-природа». К.:

КЭКЦ. 2003. – Примеч.).

Итак,  ознакомившись  с  представленными  в  Библии  охотниками,  а

также (что важнее) с библейским пониманием отношения людей к природе, можно уже говорить о христианском отношении к охоте. Хотя ни Библия,  ни  более  поздние  источники  не  запрещают  умерщвление  животных,

важно понять, зачем охотник умерщвляет свою добычу. Один христианский служитель, отвечая на вопрос автора о грехах против природы, определил грех как отсутствие смысла. У коренных народов Севера России, Сибири  и  Дальнего  Востока  охота  —  едва ли  не  единственное  средство  существования.

Иногда  путем  охоты  регулируется  численность  диких  животных,  и

если  эти  меры  не  имеют  альтернативы  в  самой  природе,  то  человек  (как

«управляющий» земли) имеет на это право. Большинство же современных

европейских охотников-горожан, зачастую убивают животных из прихоти.

Даже если умерщвленное животное съедается, остается вопрос  —  не проще ли купить мясо в магазине? Как правило, охотник-любитель охотится

1) ради общения с природой и (или) 2) ради острых ощущений. Разберем

подробнее эти мотивы.

Греховность охоты ради страсти состоит не только в бессмысленном

уничтожении  Божьих  творений,  но  и  в  причинении  духовного  ущерба

внутреннему миру охотника. Бессмысленные умерщвления других живых

331

существ (особенно таких похожих на человека, как млекопитающие и птицы!) ослабляют внутренние моральные ограничения жестокости. Так, многие киллеры начинали с животных. Может вставить суд. Решения в инст. Сербского

Хотя дать однозначную оценку охоте («можно или нельзя») не представляется  возможным,  попробуем  сделать  некоторый  вывод.  Библия  не

называет грехом охоту как таковую, но умерщвление живых существ причиняет вред не только природе, но и человеческой психике, поэтому может

быть допустимым только в исключительных случаях. К таким случаям следует, прежде всего, отнести традиционную охоту с целью пропитания, характерную  для  отдельных  регионов  России,  которая  может  быть  вполне

оправданна и, при условии должной обоснованности, охоту с целью регуляции численности.

Профессор Наум Раковер, заместитель Генерального Прокурора Израиля, подытожил религиозные иудейские воззрения против любительской

охоты:

1. Охота является разрушительной и расточительной.

2. Она причиняет животным страдания.

3. Охотник без необходимости подвергает себя опасности.

6. Это пустая трата времени (надо заниматься хорошими делами).

7. Охотник — это «мишень для насмешек» (Псалм 1:1).

8. «Ты не должен приспосабливаться к их обычаям» (Левит, 18:3). (Judaism and ecology, ed. A. Rose. New Jork: WWF. 1992. 142 p. – Примеч.).

У многих язычников имелись жесткие ограничения и запреты на весеннюю охоту. Негативно относится к любительской охоте и христианство. Оно призывает любить животных как божественные творения, ибо любовь к зверям и птицам — это часть любви к Христу.